Интервью с Владимиром Торопчиным


В июне 2015 года интервью «Сайту о про-диснеевской анимации» дал Владимир Торопчин, один из самых востребованных режиссёров петербуржской анимационной студии «Мельница». Владимир выступил в роли постановщика таких коммерческих хитов, как «Илья Муромец и Соловей-Разбойник», «Иван Царевич и Серый Волк» и «Иван Царевич и Серый Волк 2». Запись интервью состоялась непосредственно на студии «Мельница» в разгар работы над очередным мультфильмом режиссёра — вольной экранизацией книги Александра Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты».



Владимир, я очень благодарен вам за согласие дать [мне] интервью. Добивался я его долго, лет пять, или даже больше. Виртуально [сделать это] не получилось, поэтому я специально приехал в Санкт-Петербург, чтобы задать вопросы про мультфильмы студии «Мельница» и в частности про ваши фильмы. А в первую очередь хочу поздравить вас с важной наградой — «Золотым орлом», которую вы совсем недавно получили!

Владимир: Спасибо!

Я заметил, что в последнее время награды прямо посыпались на студию. Вот, появилась [профессиональная] анимационная премия «Икар», и её тоже получил мультфильм «Мельницы» — очередные «Три богатыря» («Ход конём»). А Константин Бронзит взял сразу три премии!

Владимир: Ну, Бронзиту не привыкать.

Хоть эти [три] премии и персональные, я соотношу их со студией. Наверняка, это во многом достижение студии.

Владимир: Короткометражные фильмы Константина Бронзита — это полностью его авторское творчество, но делал он их на нашей студии.

В связи с этим мой первый вопрос. У меня складывается впечатление, что сейчас у студии «Мельница» «золотое» время, самая светлая [в истории студии] полоса. Не разубедите меня?

Владимир: (задумывается) Разубедю! У нас нет ощущения светлой полосы. Проблемы были, есть и будут, от них никуда не деться. То, что вы говорите «призы посыпались»... Честно говоря, у нас им придается не такое уж большое значение. Естественно, отмечаем, поздравляем. Но относительно меня, например, награды, призы... Интересно, конечно же, «Золотого орла» получить, побывать, посмотреть. Но, когда я узнал, что выдвинут, то, честно говоря, не хотел даже ехать. Я не любитель фестивалей. Разве что, после «Ильи Муромца» ездил на «Кинотавр», «Уральскую киномасленицу» и пару других фестивалей.

Мне кажется, это признание.

Владимир: Признание? После [съёмок] «Ильи Муромца» был момент, который я буду помнить. Мы с женой были в кинотеатре в дни проката «Муромца», и как раз закончился сеанс, люди стали выходить. А мне интересно, с какими лицами дети выходят из зала. И вот идут папа и сын, большой солидный мужчина и ребенок семи-восьми лет, с одинаковыми выражениями лиц. Смотрят в разные стороны, улыбаются. И папа, смотря в пространство, говорит: «Классный фильм!» Это меня тронуло. Я знаю, что оценки неоднозначны. Среди завсегдатаев вашего сайта достаточно критичная к нам публика. Но мы ведь знаем недостатки наших фильмов. Никто, лучше нас, их не знает. Ругать нас бесполезно, мы сами все знаем. Но кому-то ведь нравится, это факт! Вот я делаю фильм, нравится он мне самому, не нравится, это работа. Внутри группы постоянные споры, каждый старается вложиться, каждый видит по-своему. Над фильмом работают сотни людей со своим мировосприятием, своими вкусами. Невозможно сделать, чтобы было без сучка без задоринки. А продюсеры! Сколько раз с [Александром] Боярским спорили. Я считаю, нужно делать так. Он считает — эдак! Иногда мне удается его убедить, иногда ему. Иногда никому никого не удается переубедить, и тогда (изображает удар по столу) продюсер говорит: «Делаем так!» Я ему: «Я не согласен, но соблюдаю субординацию, есть!» Потом, уже когда фильм выйдет, смотришь и понимаешь: «Ага, здесь он был прав. Сделали бы, как я [хотел], было бы хуже». А бывает наоборот. Эти проблемы всегда есть!

Обычная рутина.

Владимир: Естественно, но она то и не дает тонуть в ощущениях, что у нас золотое время. Зарплаты? Ну, точно не в золоте купаемся. Студия у нас сейчас своя, наконец, [но] так к этому сколько шли! Начинали с нуля, с [группы из] нескольких человек. На «Леннаучфильм» всё начиналось без отопления, без водопровода. Благо, что Боярскому удалось сохранить звукоцех и на его основе создать студию во времена, когда не то, что мультипликация, кино никому не было нужно! Мы руки на [столах-]просветах грели! На обед вся студия собиралась и в одной комнате помещалась.

На протяжении последних десяти лет я наблюдаю, как мультфильмы студии «Мельница» приобретает всё большую популярность. От фильма к фильму не только кассовые сборы, это всего лишь цифры, но и количество проданных билетов вырастало в два, а то и в три раза. Например, на «Илью Муромца» было продано билетов в два раза больше, чем на «Добрыню Никитича». А сейчас ещё больше. Получается, достигнут некий пик поступательного движения вверх и вверх. Это коммерческий успех. Потом, ещё десять лет назад студию «Мельница» буквально игнорировали на фестивалях, не то, что давали «Золотого орла». Наконец, вы сами сказали, есть новое прекрасное здание, в которое вы переехали на пятнадцатилетний юбилей. Я могу [с уверенностью] сказать, что сотрудники студии Уолта Диснея в 1930-е годы тоже не думали, что переживают «золотой век». А сейчас это время известно именно таким. Мой [следующий] вопрос [тем не менее] вытекает из моей гипотезы о том, что сейчас [у вас] «золотой век». Есть ещё цели, достаточно амбициозные, чтобы…

Владимир: Естественно!

... о них можно было говорить?

Владимир: Естественно. Но, как вы упорно говорите про «золотой век», так я буду упорно не соглашаться. Не дай Бог, чтобы мы почувствовали, что «золотой век» настал! Сами говорите, пик. А пик — это когда дальше двигаться некуда! Дальше только вниз, а вниз мы не собираемся! Да, у нас есть фильмы более удачные, менее удачные. Тот же успех «Ильи Муромца» это не только его успех. Это ещё успех фильмов «Алеша Попович» и «Добрыня Никитич». «Карлик Нос» сейчас многим нравится, но тогда его почти никто не видел. Не было проката. Появился «Алеша Попович», тоже не так много людей его увидело, но людей заинтересовало, и на «Добрыню Никитича» людей пошло больше! Фильм тоже понравился, и соответственно на «Илью» людей пошло ещё больше. И так далее.

Какая следующая амбициозная цель?

Владимир: Сейчас мы делаем фильм «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». Это первый наш полностью трёхмерный фильм. Для нас поле непаханое! И мы не собираемся оставлять рисованное кино. И там есть, куда расти!

«Урфин Джюс» — это скорее эксперимент или движение в сторону общего тренда?

Владимир: Это движение в сторону общего тренда.

Означает ли это, что [на студии «Мельница»] рисованные мультфильмы будут уступать [позиции]?

Владимир: Нет. Я убежден, и, насколько знаю, наше руководство тоже так считает. Трёхмерная анимация... Давайте определимся в терминах. То 3Д, которое смотрим в очках, будем называть стерео. Так вот 3Д кино и рисованное кино слишком разные по фактуре и не могут заменить друг друга. И дело не в том, что технология устарела. Вот «Принцесса и лягушка» «Диснея» [коммерчески] провалилась. Как я понял, в Америке сложились опасения, что 2Д анимация себя изжила, не даёт ожидаемых результатов. А проблема фильма [«Принцесса и лягушка»] не в том, что он рисованный. Фильм то хороший, но фурор был бы, выйди он в 80-е годы. Сейчас же он по истории устарел. Мы уже познакомились с продукцией «Пиксар». Пусть она выходит под именем «Пиксар» и «Дисней», я предпочитаю называть её своим именем, ведь в ней больше нового, чем у «Диснея»! Вот даже «Холодное сердце», который мне не очень понравился, сделан качественно, но там слишком много моментов из «Диснея» 40х, 50х годов. Музыкальных моментов...

Может это и неплохо, ведь фильм собрал рекордную «кассу», получил хорошую критику.

Владимир: Всё субъективно. Эти ретро-моменты... Я их видел уже! А «касса» [не показатель]. Например, кто-то говорит: «Эти богатыри уже не те». А «касса» при этом собрана больше, потому что есть интерес к франшизе. Так и там [копившийся годами] интерес к самой продукции «Пиксар» и «Дисней», [модная] 3Д картинка, визуализация... Для меня важнее история.

А если гипотетически, хотя я в это и не верю, [находящие в произведстве на студии «Мельница»] мультфильмы «Крепость» и «Иван Царевич 3» провалятся, не скажет ли Александр Боярский, что, мол, всё, с рисованной анимацией завязываем?

Владимир: Абсолютно убеждён, что не скажет. Только не Александр Боярский!

То есть, скорее, он скажет: «Хорошо, эти два фильма не очень удались, но мы продолжаем попытки!»

Владимир: Я почему-то уверен, что «Крепость» не будет неудачным. Про «Ивана» следующего ничего не могу сказать, работа только началась. А «Крепость» может и не соберёт такую кассу, как те же «Богатыри». Но, хотя я и не имею к этому фильму отношения, мне кажется, хочу надеяться, что он повлияет на отношение к «Мельнице». Это фильм другой категории, не комедии.

Другой жанр...

Владимир: В нём есть и трагические моменты. Это не документально-историческая, скорее приключенческая история на основе реальных событий. Совершенно не комедийный фильм.

Значит, амбиции такие: компьютерное кино, мультфильмы, уходящие от комедийного жанра в сторону приключений...

Владимир: Нет, от комедийного жанра мы тоже не отказываемся.

Комедии вы уже снимали, я перечисляю новые цели. Уже две цели определили.

Владимир: Не знаю насчёт движения к драме уровня «Крепости». Верю, что «Мельница» будет существовать долго, и подобные фильмы будут появляться, может и ещё какие-то, но от комедийного жанра мы уходить не будем. Для мультипликации комедийный элемент первоочередной. Несмотря на драматические перипетии, в ней [должно быть] больше комедийного. То, что 3Д будем развивать, это однозначно, но рисованную анимацию будем сохранять и, может быть, пробовать другие стили.

(Снова перечисляю) 3Д и жанровое разнообразие. Задача сохранения рисованной анимации как вида искусства — третья цель.

Владимир: [Ещё] авторское кино! Но это к Косте Бронзиту.

Хоть он и сказал (имею в виду несколько свежих интервью), что больше не хочет новых фильмов снимать. Хорошо, значит, с ближайшим будущим студии определились. А как насчёт личных амбиций? Вы сейчас чуть ли не самый кассовый режиссёр нашей страны. Ваши фильмы приносят [денег] в несколько раз больше, чем они стоят. Нет таких других режиссеров!

Владимир: Почему? А вот два фильма Кости Феоктистова (речь про «Три богатыря на дальних берегах» и «Три богатыря. Ход конём») собрали рекордные «кассы»! (Задумывается) Мы хоть и говорим «мой», «твой фильм», на самом деле [имеем в виду] наши фильмы. Кстати, про «мой», «твой», говоря о планах, я высказывал свои личные предположения.

А я про это и спрашивал. Про ваше личное видение.

Владимир: Просто есть продюсер и [над ним] ещё продюсер. Я предполагаю, что они так мыслят. А насчет личных амбиций... Если речь не об авторском кино, а о полном метре, тем более продюсерском фильме, сценарий может нравиться, а может не нравиться, твое видение может и не совпадать с мнением того же продюсера. Да и на аниматора не всегда режиссёр может повлиять. На том же втором «Иване» я к анимации особого отношения не имел. Для этого есть режиссер анимации. Такова специфика, мы вынуждены кино начинать [сразу же]. Дело в том, что мы должны избегать ситуаций простоя, подобных той, что была после «Карлика носа». Это [была] ужасающая ситуация, когда люди расходятся, и их потом не собрать. Человек прошёл курсы, работает, потом — бац! Ни денег, ни зарплаты. Поэтому мы сейчас начинаем работать, даже когда сценарий ещё достаточно сырой. Режиссёр физически не в состоянии быть на всех фронтах, когда работа идет по нескольким направлениям. Мы не можем тормозить работу над «аниматиком» (важнейшая часть обязанностей режиссёра на студии «Мельница»), потому что дальше по цепочке работа не должна останавливаться. Если я буду заниматься анимацией, это слишком большой объем работы. Понятно, что режиссёр должен работать с аниматорами, как кинорежиссер работает с актерами. Но не всегда есть возможность, поэтому у нас есть режиссёр анимации. И в понимании конкретной задачи мы где-то совпадаем, а где-то нет. Где-то результат будет соответствовать тому, как я вижу, а где-то нет.

Значит, про личные амбиции нужно позабыть?

Владимир: Ни да, ни нет. Стремления быть диктатором у меня нет. Такого, что «я режиссер! я тут самый главный! делайте, как я хочу» [у меня] быть не может. По одной простой причине. Я делаю уже четвёртый фильм, как режиссёр-постановщик, но до сих пор не знаю, на что я способен, как режиссёр в традиционном понимании, как хозяин съёмочной площадки... Амбиции есть. Вот, например, во втором «Иване Царевиче» я как соавтор сценария выступаю. Получилось так. У меня особенность, я привязываюсь к персонажам. Например, в «Илье» я привязался к Аленушке и Князю, относился к ним, как к живым людям. На «Иване Царевиче» я испытал привязанность ко всем персонажам, и сам для себя начал задумываться: а что [с ними будет] дальше? Поженились два таких разных человека, и как же они живут вместе, две совершенно разных личности, возможно плохо совместимых. И я для самого себя стал писать сказку. А тогда был вопрос, что дальше делать, новых богатырей или продолжение «Ивана»? Боярский сообщил, что принято решение в первую очередь продолжить «Ивана». Моя супруга про меня рассказала: «Он уже пишет!» Тот попросил материалы, я ему принёс реплики. Они очень понравились, и было решено эту тему развивать. Тут моя сказка вырвалась из-под моего контроля. Я-то её писал для себя, видел её по-своему. Виделась более лирическая история.

Но кино то у нас в России продюсерское...

Владимир: Начались изменения. Но это хорошо. Я понял, одно делать писать сказку, другое — сценарий. Его писать куда сложнее! На своем опыте понял. Не случайно у нас такие проблемы со сценаристами, не только у нас на студии, а вообще в нашем кино. Сколько же мы с Боярским понапридумывали, такого, что в фильм не вошло. Окончательный вариант сценария появился, когда полфильма уже было сделано! Так вот мои личные амбиции. Очень хочется самому придумать историю, написать сценарий, понять, чего могу? Если бы это удалось, я бы понял, чего стою, как режиссёр... Есть другой путь — попробовать авторское кино, но почему-то мне это не очень интересно.

А это реальный путь? Можно ли договориться с продюсерами?

Владимир: Да, конечно. Главное, дать материал, который убедит продюсера, что из этого получится нормальный фильм. Пример — Дарина [Шмидт], которая «Маленькую Василису» сделала. Захочу делать авторское кино, у меня будут все возможности. Вот только не уверен, что хочу. Для меня идеальный короткий метр — это «Варежка», Норштейн, Хитрук, то, что интересно широкому кругу зрителей. Хорошо, когда соединяется высокое искусство и то, что интересно зрителю. Другое дело, когда делается кино для небольшой компании [друзей/коллег]. Я не против того или иного направления, просто у меня другие предпочтения. В первую очередь не хочу неоправданного насилия или смакования мерзости.

В своем гипотетическом фильме вы скорее хотели бы создавать новых персонажей для какой-либо известной истории или новую историю для известных, например, «мельничных» же персонажей?

Владимир: Нет, хочется новую историю с новыми персонажами. И, может быть, по многолетней привычке, но меня тянет тема русских сказок, фольклор. [Конечно,] за «Трёх богатырей» нас столько пинали, мол, извратили, ударились в «голливудчину», «диснеевщину», что, кстати, я считаю комплиментом, могу этим гордиться. Но у нас есть замечательные сказки. Одна «Царевна-лягушка» чего стоит, и детектив, и мистика.

О будущем говорить сложно. Оно эфемерно, призрачно. Давайте говорить о прошлом? В анимацию вы пришли в начале 90х годов, прошли какие-то курсы. Можно подробнее?

Владимир: Если историю полностью рассказывать, длинно получится. Целая биография.

А если тезисно?

Владимир: Скажем так. Рисовать любил с детства, но художественного образования у меня не было. Я не питерский, родом из новгородской области. В 70х годах переехали в Литву, после чего покидало меня по свету. В геологоразведку ходил, по морям ходил. Но Питер любил и очень хотел в нём жить. Попал в него в 80-е, работал на стройке по «лимиту», если помните, что это такое. Это когда из провинциальных городков людей привлекают в большой город на грязную работу. Отрабатываешь 3-4 года, и получаешь постоянную прописку. Ребята среди штукатуров были не простые — приезжали поступать в художественные училища. Не поступили. Через них попал на студию изобразительного искусства. Потом женился, уволился со стройки и пошёл работать дворником, чтобы было больше свободного времени на приобретение начального уровня рисования. Но нужно было деньги зарабатывать. А тут на «Ленфильме» начали диафильмы выпускать, и, к моему удивлению, меня взяли. Хотя и понятно было, что ненадолго — вовсю видеомагнитофоны появлялись. Так и получилось, но попалось объявление, что [студия] «Панорама» создает анимационное производство и набирает сотрудников. Я думал, попаду на заливку, а попал на курсы аниматоров. После собеседования дали тестовое задание, и опять же, к моему удивлению, удалось пройти все три этапа. Так я попал на курсы, хотя в итоге «Панорама» не стала анимацией заниматься. Студии тогда силами энтузиастов то возникали, то разваливались. Так и пошло, то там поработаешь, то там. На «Панораме» учились также Денис Чернов, Салават Шайхинуров, Джангир Сулейманов, создатели «Смешариков».

Вместе с вами учились? Однокурсники?

Владимир: Да, да. Тридцать человек нас было. Сейчас в анимации осталось, дай Бог, если половина. Хорошие были курсы — полгода сплошной практики.

Всё это бесплатно?

Владимир: Да. Студия «Панорама» готовила людей под себя, также как мы сейчас готовим аниматоров. Разумеется, никаких дипломов, справок нет.

Так или иначе, все дороги привели на студию «Мельница»? В 1999 году?

Владимир: Я даже не помню. Раньше! D 1996-ом. Но студия ещё не была «Мельницей». Должен был быть проект для [российско-британского] сериала «Медвежья спасательная служба». Ребята получили заказ на одну из серий. Собрали команду, с этого и началось. Я участвовал, параллельно работая на другой студии. Потом была реклама, заставки, потом «Приключения в Изумрудном городе». Четыре серии, знаете?

Я помню даже, когда «Приключения в Изумрудном городе» увидел впервые. В январе 1999 года на телеканале «НТВ». Удивился, что отечественный телевизионный многосерийный фильм не уступал иностранным аналогам.

Владимир: Первые две серии были ученическими. Толком ещё не знали, как чего делать. Первые две серии, когда пересматриваю, и стеснение, и умиление вызывают. Заоблачное количество ошибок! Как анимировать, как прорисовывать, как выстроить технологическую цепочку — всё нащупывали. Контур дрожит, анимация кривая... Две следующие части более профессионально сделаны.

Не уйти от вопроса, почему не было продолжения?

Владимир: Случился кризис 1998 года. «НТВ-Кино» не захотело больше сотрудничать. У нас всё сформировалось, но повисло в воздухе. Ситуации на грани развала были обычными. По-моему, как раз на третьей и четвёртой серии мы остановились в процессе работы. Но, вместо того, чтобы болтаться, сидеть дома, люди продолжили работать и без зарплаты. Болели этим делом.

Как же так? Если всё разваливалось, как на пустом месте возник «Карлик Нос», такой амбициозный проект?

Владимир: После «Изумрудного города» сформировался костяк команды, было оборудование. Жалко было бы всё это терять. Спасибо Сергею Сельянову, вовремя [они] встретились с Боярским и сформировали удачный союз. Притом, что фильм прибыли не принёс.

И не мог принести.

Владимир: Да, [помогла] вера этих людей в светлое будущее, умение видеть перспективу.

А вы на «Карлике Носе» стали...

Владимир: Сначала аниматором, потом ведущим аниматором. В основном [был] ведущим.

Появились люди у вас в подчинении.

Владимир: Ведущие аниматоры делали «аниматик» для сцен, сдавали его режиссёру. Потом распределяли среди аниматоров. Те сдавали результат ведущему аниматору, а потом и режиссёру.

Бывало ли, что режиссёр не принимал сцену и [её] приходилось переделывать?

Владимир: Да, естественно. Бывают технические ошибки, это нормальный процесс. Другое дело, когда режиссёр не принимает сцену, так как передумал. Режиссёр должен [заранее] думать, но если случается, стараемся [добиться], чтобы аниматор в любом случае оплату получил. За оба варианта. Но вообще стремимся такого избегать как раз на стадии «аниматика».

Как распределяются сцены среди аниматоров?

Владимир: [В этом плане] стараются учитывать возможности. Начинающим после курсов, естественно, [дают] что попроще. Потом есть аниматоры, отлично справляющиеся с динамикой, драками, лихими прыжками. А у кого-то хороша актерская игра, могут [хорошо] передать эмоцию, жест, взгляд. Естественно, учитывается.

Ну, существует две самые известные системы распределения. В одной распределяются сцены в порядке поступления. В другой аниматоры распределяются по персонажам.

Владимир: У нас по сценам.

Более рациональный способ?

Владимир: Ну да. Некоторые персонажи присутствуют в 70% фильма, а кто-то появляется на пять минут.

Распределение идет между рядовыми аниматорами или ведущими?

Владимир: Между рядовыми. Ведущие курируют. Впрочем, давайте про кухню не будем? Не хотелось бы касаться. В общих чертах, режиссёр сделал «аниматик», продюсер посмотрел, потом собрались ведущие аниматоры, компоузеры, осветители (здесь Владимир, кажется, говорит о работе 3Д подразделения студии). Коллегиально обсудили. Потом [сцены] отправляются на 3Д «лэйаут», собирается 3Д «аниматик», который тоже коллегиально рассматривается и уже потом идёт ведущим аниматорам. А те, конечно же, лучше знают, какой аниматор, с чем лучше справится. Сам ведущий аниматор сцену своими руками не делает. Работает с аниматорами параллельно над множеством сцен.

Бывает такое, что ведущий аниматор говорит: «Дайте мне эту сцену! Я хочу её делать!»?

Владимир: Так ведущий аниматор не делает сцену своими руками. Да, в рисованной анимации, бывает, что-то сам сделает, если аврал и все загружены.

В «Карлике Носе» вам запомнились какие-либо сцены, которые вы лично анимировали?

Владимир: Запомнилось то, что не вошло в фильм. Пару сцен вырезали. Запомнилась сцена с Якобом, где он на чердаке метался, там ещё летучие мыши летали, хор пел. В общем, был момент, когда целый кусок вырезали и в корзину.

Полностью готовый кусок? В цвете?

Владимир: Ну да, в какой-то момент, стало понятно, что его не должно быть. Не соответствовало герою. И там не один эпизод, куски с разных эпизодов. А в первом «Иване Царевиче» [был удалён] эпизод, где Иван по рынку ходит...

И всё критикует.

Владимир: ...он сначала у меня был решён совсем по-другому. Там было много разговоров по роли, [много] «движухи». Там почему Иван несёт всякую ахинею. У вас так, а у нас вот так. Он попадал в ситуацию, когда приходит на рынок, а там никого нет, кроме торговцев, ведь царство маленькое. Те видят его, кидаются с товаром, суют ему в лицо, он им «А-а-а, у вас всё больше продают — а у нас покупают!». Пятится, садится в кадку старухи с капустой, роняет девушку с ведрами на коромысле. Так он злил торговцев, они бросались за ним в погоню. В итоге он получал по лицу, отчего и прилетал во дворец. Всё это было уже даже залито [цветом]. Но на стадии монтажа решили, что люди получаются злыми и нужно переделать. Мне жалко тот эпизод, но он создавал негативный окрас.

Эти вырезанные эпизоды сохранились? Станут ли они когда-нибудь достоянием общественности?

Владимир: Ой, не думаю, не уверен. У нас тогда и хранить то толком было не на чем. Когда «Карлик Нос» делали, даже ДВД не было. Когда-нибудь мы, может быть, разрастёмся до состояния, когда сможем какой-то музей создать. По телевизору видел, как на студии «Дисней» сохраняют какой-то набросок, какие у нас тоннами идут в корзину. В файлик [кладут] белыми перчатками... У нас такого, к сожалению, нет. Как мне было жалко, когда ещё на Мельничной [улице] к концу проекта всё помещение забивалось коробками с кальками. Когда нужно освобождать место, эти кальки просто — пуф — в дым превращаются. Жалко. Говорю, ребята, их ведь можно в кинотеатрах продавать! Но это другая сфера деятельности, этим не нам заниматься. Когда экскурсии здесь проходят, обкатки, ненужные кальки раздаём.

А после «Карлика Носа» был простой?

Владимир: Да.

Когда именно закончилась работа? Он вроде бы в 2003 году вышел.

Владимир: Я дату не помню. Я так легкомысленно к этому отношусь. Ну, вышел фильм и вышел...

Потом появился «Алеша Попович», совершенно другой по стилистике и менее амбициозный.

Владимир: «Карлик» получился достаточно затратный. Делался тяжело, так это был наш первый полный метр, но делали с азартом.

Там ведь сложная детализация...

Владимир: Я до сих пор любуюсь фонами! «Алешу Поповича» запустили с неофициальным наказом попробовать сделать фильм минимальными средствами за минимальное время. Это был эксперимент. Но, благодаря Бронзиту, фильм получился очень стильным. Я считаю, самым стильным из всей богатырской серии. Там выдержан стиль! Дальше пошла какая-то эклектика, стали разбредаться. Может быть, это даже и хорошо, ведь если бы столько серий в абсолютно одной стилистике...

Хорошо, что они так отличаются?

Владимир: Да, может быть, это и лучше.

«Простоквашино», тоже, кстати, отличаются.

Владимир: Разные художники-постановщики, разные команды, разные персонажи. Меняется даже обработка. Вот, с появлением «цинтиков» начали делать на крупных планах художественный контур.

Художественный контур впервые появился в «Илье Муромце», если не ошибаюсь?

Владимир: Это первый фильм, где мы применили «планшетники». Не все из них «цинтики», но у нас это общее название.

Как «ксероксы» [в качестве названия для любых копиров].

Владимир: [Единичные] эксперименты были и в «Добрыне». Думали, где, на каком этапе их можно использовать. Когда их стало несколько, «нащупали» для них оптимальное применение.

Вторая часть интервью с Владимиром Торопчиным

Комментарии ()
Все интервью