Интервью с Владимиром Торопчиным
Часть 2


Вернуться к началу беседы

А как получилось, что вы стали режиссером «Ильи Муромца»?

Владимир: Спонтанно как-то. После «Карлика Носа» у нас компьютерные игры делались. Боярский предложил мне стать режиссёром анимации и графики для этих игр. Работа совместная с 1С, но анимацию делали здесь. Как закончили «Добрыню», Илья Максимов сказал: «Я сразу же за следующий полный метр не возьмусь!». И для меня неожиданно Боярский предложил [роль режиссёра-постановщика] мне. У меня мороз по коже, но действовал по принципу Наполеона: главное, ввязаться в драку, а там посмотрим. Конечно, непросто было. Когда фильм закончили, Боярский сказал: «Я знаю, что тебя не пнул только ленивый». Потому что для всех было неожиданным, ведь в фестивалях не участвовал, авторское кино не делал. Хотя какими-то режиссёрскими анимационными этюдами, и этого никто, кроме Боярского не знает, занимался постоянно даже в 90-е годы. Возникает студия, поработает, развалится, сидишь несколько месяцев, подрабатываешь то грузчиком, то маляром, то ещё кем-то. Но уже тогда было убеждение, что если долго долбить в одно место, то что-нибудь получится. У меня дома были линейка перфорационная, [стол-]просвет, куча пробитой кальки с развалившихся студий. Сидел вечерами, «лайн-тесты» делал, сцены рисовал, которые и снять то было почти негде. Ехать на «Леннаучфильм», заплатить за плёнку, за проявку, чтобы просто «лайн-тест» посмотреть. Знал, что никогда не будет снято, но зачем-то рисовал. Все шкафы были забиты. Когда приобрёл первый компьютер, стало проще. Но никому не показывал, делал не для фестивалей. Бывало, смотришь «Диснея», изучаешь, как у него такая сцена получилась, почему так двигается? Пробуешь-пробуешь, рисуешь, через сканнер снимаешь, смотришь на компьютере, где [всего лишь] два мегабайта — видеокарточка, один гигабайт — жёсткий диск. Потом программа «Флэш» появилась, в ней стал монтировать раскадровки, планы и ракурсы изучать. Работа на компьютерных играх напоминала то, что я делал дома. И когда стал работать над фильмом, тоже уже было понимание склеек, планов. Но многое всё равно постигалось по ходу дела. Да и сейчас тоже. Сейчас 3Д. Это совсем другое. Например, возможности камеры, но, как оказалось, на 3Д проблем намного больше, чем на 2Д. Не всё так просто...

«Илья Муромец» — третий фильм богатырского цикла. Наверное, к этому времени на студии всё шло «как по маслу»?

Владимир: Нет, так вообще никогда не бывает. Когда продюсер скажет «как по маслу», тогда, наверное, всё и погибнет.

Вам запомнились какие-то сложности с производством? Может быть драматичные моменты?

Владимир: Было мощнейшее напряжение, которое [происходит] на каждом проекте. Для нас обычен рабочий процесс, когда мы с Боярским можем друг на друга... Оба азартные. Начинаем обсуждать эпизод, и пошло. Сто раз было: «Ладно, с тобой не согласен, но сделаю!» Потом: «Ты знаешь, ты был прав...» И это сплошь и рядом! Нормальный рабочий процесс, ведь Боярский у нас творец! Он [не только] сценарии пишет, он живёт фильмом! Потом своё добавляет Сельянов, причем то, что нам в голову и не приходило. Коллективное творчество! Не бывает «как по маслу». Проблемы всегда есть. Особенно со специалистами. Их у нас в стране не готовят, к сожалению. Наоборот, многие самоучки сами могут преподавателей многому научить.

Можно ли сказать, что «Алешу Поповича» и «Илью Муромца» делали одни и те же люди? Или всё-таки «текучка» кадров высока, и фильмы делали разные команды?

Владимир: Не разные, но и не те же. Текучка есть. Не скажу, что высокая, но мне сравнить не с чем! Нормальная. Когда я на стройке работал, там тоже была текучка.

Просто есть разница в квалификации кадров.

Владимир: Это да. Это больное место. [Жаль,] когда опытные люди потом куда-то уходят, тем более, совсем из анимации, уезжают куда-то или уходят на другую студию. Но мы постоянно набираем новых [людей]. Фактически каждый год курсы аниматоров. Естественно, это сказывается... Ну, что мы не видим что ли? Мы же видим, как анимация сделана у «Пиксар» или «Дисней». Мы тоже хотим так делать, но не всегда можем. На других студиях аналогичные проблемы. Нам всё время приходится учиться. И уровень анимации неровный. Какие-то сцены блестящие, какие-то, прямо чувствуется, ученические. На фильме работают и опытные аниматоры, и начинающие.

А после «Ильи Муромца» чем вы занялись?

Владимир: Первым «Иваном». Там получилось, что сначала начинали один фильм... Там даже название рабочее было другое.

«Василиса и Серый Волк»?

Владимир: Там разные [были] варианты названий. Мне и Илье Максимому, который и начинал этот проект, очень нравился один — «Как не стать Иваном Царевичем». Но что-то не заладилось. Я как раз был на «Кинотавре», когда Илья отказался от проекта. В подробности не вдавался.

Пока проект был [проектом] Ильи Максимова, какова была ваша роль? Аниматор? Сценарист?

Владимир: Нет, тот проект начинался, когда «Илья Муромец» всё ещё находился в работе. А после «Ильи» у меня был период отдыха.

Сообщения, о том, что вы стали режиссёром-постановщиком «Ивана Царевича» появились в сентябре 2008 года.

Владимир: Когда я вернулся с «Кинотавра», то присоединился к проекту. Делали, делали, но в какой-то тупик зашли, чисто сценарный. [Не знали,] как развить эту историю, как вылечить. А потом решили делать всё по новой. Я же говорю, по маслу никогда не бывает. Каждый фильм создается с большим трудом и большим напряжением.

Илья Максимов ушёл с проекта и со студии. Это было творческое разногласие?

Владимир: Лучше Илью спросить, что его побудило. Я его на эту тему никогда не «тряс». Просто полный метр — это очень тяжело. [Позже] он сказал, что вполне счастлив и живёт более свободной жизнью... Жить фильмом и днём, и ночью очень тяжело. Придумать эпизод стоит нервов, а когда придумаешь и его примут, переживаешь, а как оно будет смотреться на самом деле? После «Ильи Муромца» я думал: «Всё! с меня хватит!». И после первого «Ивана» я думал: «С меня хватит!» Была невероятная физическая и психологическая усталость. Второго «Ивана» заканчивал и думал: «Не знаю, кто как, но всё! полгода никакого кино! буду спать, гулять, читать и рисовать в своё удовольствие!» И тогда через полгода, может быть, начнут появляться какие-то мысли [о работе]. А реально ещё «Ивана» не закончили, а Боярский вызвал и посмотрел очень выразительно. Я говорю: «Что? Урфин?» В общем, я перешёл на «Урфина», ещё не закончив «Ивана».

А когда вы стали режиссёром «Ивана Царевича»? На каком этапе [работы]? Много уже было готово? Может быть, сценарий?

Владимир: Сценарий был, но потом он переписан был, полностью другой стал.

То есть, при вас сценарий стали писать заново?

Владимир: При мне сценарий писал «Квартет И».

А до вашего прихода, при Илье Максимове «Квартет И» ещё не был привлечён [к работе]?

Владимир: Нет, по-моему, нет. Наверное, такое в истории каждой студии есть. Наверное, и у студии «Дисней» бывает. Начинают, а на каком-то этапе... Как писатели говорят, из неоконченного...

А почему вообще решили создать ещё один мультфильм на тему сказок, да притом близкий по жанру к «Богатырям»?

Владимир: Не знаю. Кстати, с первым вариантом «Василисы», которую Илья Максимов делал...

А у него мультфильм назывался таки «Василиса [и Серый Волк]»?

Владимир: Окончательного названия не было. Рабочим [вариантом], да, «Василиса». А [ещё] одним был «Как не стать Иваном Царевичем». Но это тоже рабочий. Вот, сейчас припоминаю, почему остановили. Там [была] интересная стилистика, может быть, вы видели картинки, которые публиковались и наверняка где-то в Интернете [всё ещё] есть. С интересным контуром, [выполненным] резкими движениями. Когда уже достаточно большое количество материала было готово, пришло понимание, что для полного метра и большого экрана, это не очень хорошо. Например, персонажи не сочетались с очень проработанными, живописными фонами. Кстати, часть фонов мы всё-таки использовали в первом «Иване» — зимний лес. Фоны шикарные! Вот они как раз для того [несделанного] фильма.

То есть мультфильм мог стать непохожим на другие рисованные мультфильмы студии «Мельница», но не стал?

Владимир: Да, [в новой версии] мы приблизились к «Добрыне» и «Илье»...

Вернулись к традиционному виду.

Владимир: Да. К «Алеше» нет, а к этим фильмам да. Сделали достаточно цветного материала, чтобы понять, результат будет не тем, [который ожидаешь]. И потом уже стали появляться идеи о стерео. Не подружились бы те персонажи [со стерео]. Это тоже одна из причин изменений стилистики. Пошли более традиционным, но менее рискованным путём.

Важное отличие между «Иванами Царевичами» и богатырскими фильмами в том, что в одном случае идёт речь автора, некоего былинного рассказчика, в другом Волк сам обращается к зрителю, ломает «четвёртую стену». Это чья была идея?

Владимир: Эта идея «Квартета И».

[Идея о том,] что персонаж является одновременно и участником событий, и рассказчиком?

Владимир: Да. Во второй серии пробовали вообще без рассказчика обойтись. И не получилось. Наверное, это правильно. Если в первой части выступал рассказчиком, то и здесь должен был тоже. Кстати, у сценария «Квартета И» была проблема — он выливался в двухсерийный фильм, что было нереальным. Пришлось его компоновать, переделывать.

Работа над вторым фильмом началась непосредственно после первого? Стык в стык?

Владимир: Для меня непосредственно да. А официально мы начали работать [над вторым фильмом] уже после выхода первого, в феврале [2012 года].

Во вторых частях часто используются идеи, нереализованные в первых.

Владимир: Нет, [в нашем случае] во второй серии не было идей, нереализованных в первой.

[Спрошу,] чтобы лучше понимать разделение зон ответственностей. Во втором «Иване» есть эпизод в начале, где Волк видит, что на Ивана падает кусок забора. Пугается, но в последний момент выясняется, что Иван с этого места уже ушёл, и забор ему не повредил. Аналогичный момент есть в «Илье Муромце», где Князь идёт по тропе…

Владимир: На него падает дерево.

...Илья Муромец видит падающее дерево и [только] в последнюю секунду понимает, и мы понимаем, что Князь уцелил, с того места ушёл. Как могли возникнуть два абсолютно одинаковых момента?

Владимир: И там, и там — я. Сам у себя идею украл. В «Илье Муромце» моя придумка была. Там ведь в сценарии просто написано: «Идут по лесу, разговаривают».

То есть в сценарии такие гэги не описаны?

Владимир: Да, в сценариях гэги описываются редко. Там лишь общая ситуация.

А уже режиссёр наполняет [сценарий] подробностями?

Владимир: Да, да. По сценарию идут по лесу, отношения персонажей понятны, но должны какие-то события происходить. Так и появилась история с деревом.

А в случае «Ивана»?

Владимир: В сценарии было написано, что Иван на приграничный столб вешает табличку «Осторожно, злая собака». А того, что они чинят забор, который потом падает на Ивана, в сценарии не было. А вот фраза «Ваня, а у меня гвоздик остался!» — это от Боярского.

Для завершения гэга. Другая подробность. У Ивана один рукав полностью раскатан, а другой (показываю на себе) закатан. Есть тут [скрытый смысл]?

Владимир: Никакого смысла нет. Так вышло, когда персонажа разрабатывали. Какой? А такой! «Пойду погляжу, как в других странах люди живут!»

Мне показалось, есть связь с выражением «работает спустя рукава». Наполовину закатал.

Владимир: Может работать, может не работать. Когда разрабатывали, не символизировали. Спонтанно получилось. Когда разрабатываем персонажей, все участвуют, придумывают, рисуют наброски, предлагают варианты. Из этих гор выбираются идеи. Так, видимо, и случилось. Как у Волка серьга в ухе. Почему серьга? Ну, вот не хватало чего-то образу! Рома Смородин, режиссёр монтажа, говорит: «Серьгу в ухо [добавьте]». О! Появилась серьга.

А что вы считаете в «Иване Царевиче» самой удачной находкой?

Владимир: (Задумывается) Во втором «Иване» мне очень нравится полёт на Луну.

Который напоминает поездку на поезде?

Владимир: Да, да. Хотелось, чтобы это был полёт к возлюбленной, пусть и по ложному пути. Дорога, путь... Что там? Вспомнилось детство, когда в поезд садишься, а там курочка, яичко, чай в подстаканнике, кроссворд... Всё это Волку. А Ивану... Когда про идею Боярскому рассказал, тот сказал «давай, делай!». Нарисовал, а музыку подложили — «Лунную сонату». Отправили Сельянову, тому очень понравилось! Вот, я считаю, этот эпизод удачной находкой. Впрочем, там много достаточно удачных находок. Хотя ракету я не хотел такую. Вообще, почему она с ногами? Её придумал Волк! Придумал, как он себе её представляет. Работает на дровах, отталкиваясь ногами, машет крылышками. У меня она выглядела по-другому. Это была действительно многоступенчатая ракета. Первая ступень с ногами — она отталкивалась. Потом эта ступень отваливалась, и тут раскрывались крылышки, которые разгоняли ракету дальше. Эта ступень тоже отваливалась. Как у настоящего космического корабля, разваливался обтекатель, и там была ладья, в которой Иван сидел на вёслах, а Волк сидел на мачте. Иван: «Серый, ты уверен, что космические корабли именно так выглядят?» Волк: «А как ещё? Ты, давай, греби, не сбивай дыхание».

Космические корабли!

Владимир: Но оставили такую ракету, так у неё бОльший потенциал. Она превращается в такого странного персонажа.

А почему именно на Луну? Ни с того, ни с сего.

Владимир: Когда я писал сценарий, то решил точно, как персонаж Русалки. Куда-куда! На Луну! Брякнул, потому что красиво, романтично. Хотя не совсем случайно. Сыграло, что в первом фильме Волк на Луну выл. А когда от Змея Горыныча [герои] уходили, [мы с камерой] поднимались к Луне, а от Луны отъезжали в палаты к царю, когда Советник с Тенью приходили ключ воровать. (кстати, именно в свете Луны Тень приобретала плоть) В общем, сыграло свою роль, но больше это было хулиганство. У нас много было вариантов. У нас Наина была то такая, то сякая, то злая, то добрая. И она [сама] пряталась на Луне… В итоге Луну решили оставить. Место необычное, место в котором, о чём подумаешь, то сбывается. В одном из вариантов там Василиса появлялась, не настоящая, естественно.

Если бы лягушка не предупредила персонажей [об этой опасности], наверное, ничего бы и не произошло?

Владимир: А это по принципу «думай о чем угодно, только не о белой лошади». Тут примерно ту же фишку обыграли: «Серый, перестань думать о медведе!» «Ваня, а твой ещё больше выглядит, чем мой!»

Когда второй «Иван» собрал чуть меньшую кассу, чем первый, не было серьёзного разговора с продюсером?

Владимир: Нет, что вы! У нас нормальные отношения с продюсерами, тем более, что они непосредственно [в работе] участвуют. Если «слажали», то «слажали» все вместе! Не нужно перекладывать с больной головы на здоровую. Во-вторых, «кассу» собрали нормальную. В-третьих, первый «Иван» выходил, когда те же «Ёлки» неделю уже как прошли. Удачно попал. Здесь, да, собрали несколько меньше, было некоторое огорчение, это даже повлияло на какие-то наши планы, но проблем, тёрок, обвинений — нет, не было.

А сейчас идёт работа над третьей серией.

Владимир: Да, но про неё я ничего не могу сказать, так как не участвую. Вообще никак. Даже не знаю, что там делается. Я сейчас полностью в «Урфине». Из любопытства посмотрел как-то пару-тройку «аниматиков», а сейчас даже такой возможности нет.

Получается, что над предыдущими фильмами, как вы говорите, работа шла коллегиально. Все собирались и решали, что хорошо, что плохо. А сейчас, когда на студии [одновременно] создается много проектов, все ключевые сотрудники разошлись по проектам и уже не пересекаются?

Владимир: Ну, вот Дарина [Шмидт, режиссёр-постановщик «Ивана Царевича и Серого Волка 3»] на втором «Иване» принимала участие эпизодически. Большой худсовет собирался [только] в экстренных ситуациях. А обычно всё решалось тесным кружком. Не знаю, как сейчас идёт обсуждение. Наверное, продюсеры участвуют и Костя Бронзит. А мы коллегиально [тесным кружком] собираемся по нашему проекту, потому что решаем практические вопросы, а не художественные ценности того или иного эпизода. В рабочем процессе на обсуждении должны присутствовать лишь те, кто его непосредственно касается. Но такое бывает, что с других проектов приглашают, когда нужен взгляд со стороны.

А поскольку все персонажи, так или иначе, ваши, вы оставляли какие-то пожелания, наставления о том, что с ними будет дальше?

Владимир: Нет, мне кажется, что характеры персонажей заданы, сильно от них не отпрыгнуть.

Тогда давайте поговорим о вашем текущем проекте. «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» — такое будет название?

Владимир: Может быть, будет просто «Урфин Джюс».

Это по книгам Волкова?

Владимир: Нет. По мотивам [книг].

Далеко от книги?

Владимир: Прилично!

Почему же тогда не по первой, а по второй книге?

Владимир: Не знаю. Я на этот проект пришёл, когда он уже делался. И, честно говоря, это мне несколько мешает. То, что не первая, а вторая история. Потому что многие моменты не разъяснены. И как мы ни пытались, они так и остаются без объяснений, так и останутся необъясненными. Кто такой Страшила или тема сердца Дровосека. Но, в конце концов [Джордж] Лукас тоже свои «Звёздные войны» с пятого, кажется, эпизода начинал? С четвёртого? Может, когда-нибудь и мы сделаем первую часть.

А в этом фильме главный герой Урфин или всё-таки Элли? Как, кстати, девочку зовут?

Владимир: Девочку зовут Элли. Собачку — Тотошка. Это не по [Фрэнку] Бауму. А главнее всё-таки, наверное, Урфин.

История о нём? Он что-то узнает, меняется, приобретает опыт?

Владимир: Я не буду раскрывать секретов. Скажем так, сходство с Волковым в том, что у него в книге Урфин к концу не изменился [в лучшую сторону], и у нас тоже не изменится. Возможно, будет ещё история с ним. На сторону добра к концу фильма он не переметнётся.

Как вы думаете, какие преимущества даст использование 3Д анимации? Именно для [реализации] этой истории?

Владимир: Собственно, мне кажется, эту историю можно было бы и рисованной сделать. При современных то технологиях. Не думаю, что эта история как-то особенно хорошо подходит под 3Д. Может, продюсеры исходили из мыслей о фактуре дерева.

Да. Сам Волков писал, что рядовые [деревянные] солдаты делались из менее ценных пород дерева.

Владимир: Да, у нас солдаты, генерал и капралы отличаются. Это можно было бы передать и в рисованной анимации. Другое дело сама фактура дерева. Может быть, да, именно этот фильм и лучше делать в 3Д. Может быть... Боюсь высказывать категоричные суждения, не считаю, что могу судить.

А будут ли в мультфильме канонические элементы, которые все любят? Дорога из жёлтого кирпича, зелёные очки...

Владимир: Дорога будет, зелёных очков нет. И я считаю, это правильно! Представьте, в Изумрудном городе глаза бы устали!

Да, потому что в эпизодах в городе, очки [по-честному] пришлось бы одевать и зрителю!

Владимир: Типичный приём кино, когда мы смотрим на что-то глазами персонажа. И при этом нужно сохранить интригу. А тут раз, и всё стало зелёным! Сложно пришлось бы, если бы пришлось это реализовывать.

Есть в мультфильме персонаж [моряка] Чарли Блэка?

Владимир: В этом [его] нет. Будет Элли и Тотошка. Причём Элли — это не совсем та Элли. Но тоже не буду говорить!

Когда выход мультфильма ожидается?

Владимир: К семнадцатому году, наверное. Это тоже неофициальная информация. Не знаю, анонсировали ли вообще проект?

На сайте [студии "Мельница"] есть страничка у проекта.

Владимир: Стараюсь о сроках не знать, потому что для меня сроки — это лишний шрам на сердце. Лучше, когда дата не давит.

Желаю вам удачи в производстве фильма! Пусть побьёт очередные рекорды кассовых сборов.

Владимир: Хотелось бы, посмотрим, как получится. Вообще, хотелось бы [со временем] реально составить конкуренцию «Пиксар». Я даже не про нашу студию, а про наш кинематограф вообще. У нас у всех много общих проблем.

Владимир, обычно мультипликаторы не пересматривают свои фильмы. А как вы?

Владимир: Пересматриваю. Не специально. Идёт, например, по телевизору, цепляет. Смотрю [и оцениваю], вроде ничего так. Пересматривать в любом случае приходится. Если фильм вышел, куча друзей, которые вообще не имеют отношения к студии или анимации, говорят: «Давайте соберёмся все вместе и сходим». И каждый раз ходим. Не обязательно на мой фильм, а на каждый новый фильм «Мельницы». Все взрослые люди, у кого есть дети, внуки, берут их с собой. Но свои фильмы пересматриваю не ради самолюбования, а чтобы понять, как они по истечении времени воспринимаются. И зная все ошибки ещё со стадии производства, почему-то не хочется на них останавливаться.

А какие вообще мультфильмы смотрите, если смотрите?

Владимир: В принципе полнометражные, которые выходят в прокат, смотрю все, особенно пиксаровские. Не всегда удаётся сходить в кино, вот, не выбрался, например, на «Пингвинов [Мадагаскара]». Но всё равно увижу. Короткометражные авторские не очень. Слишком много депрессивного, особенно у начинающих режиссёров. Хотя с удовольствием смотрел фильмы проекта [Александра] Татарского «Гора самоцветов». Это светлый проект, который делался для людей. Хочется и самому больше делать радостного, светлого, интересного. Может быть, страшноватого, но не страшного! Конечно, должны быть и фильмы, которые тревожат душу — «Старик и море», «Отец и дочь» или фильмы Кости Бронзита. Кто-то должен и такие делать. Но мне хочется светлого.

Спасибо, Владимир, вам за интервью!

Комментарии ()
Все интервью